Пятница. Закинф — Араксос — Глифада
Рано утром мы быстро собрались, позавтракали, попрощались с нашими добрыми хозяевами и, немного постояв около обращенной в сторону моря и Черепашьего острова балюстрады, выехали в столицу.
— Что-то ты опять выглядишь не очень, — заметил Дима.
— Нормально. Лучше чем вчера. Просто мне надо как следует выспаться.
— А я утром купался! Отлично! — сиял Дима. — Немного смутил местных, но ведь они должны знать, как встречает утро Король Закинфа.
— Король, верните мои ботинки!
Мы стояли на вершине горы у ворот крепости. Внизу у подножия распластался город Закинф. Он до краев был наполнен звуками. Из громкоговорителей, установленных вокруг Церкви св. Георгия над городом, отражаясь от домов, умытых весенним дождем, летала проповедь. В Страстную пятницу накануне Пасхи все церкви города вывесили огромные черные полотнища с белыми крестами в знак скорби по распятому в этот день Христу. Небо скорбело вместе со Святой Церковью — было пасмурно и сыро. Мы поспешили вниз, где в галереях узких улочек можно было спрятаться от неприятно моросящего дождя.
Дима без успеха искал на витринах какие-то необычные чётки. Свои предыдущие — то ли с Лефкады, то ли с Кефалонии, он посеял в московском метро, когда, общаясь с девушкой, крутил их на пальце, и, в итоге, как Давид в Голиафа, запустил в толпу.
Четки меня всегда дико раздражали, как раздражает многих царапанье металлом по стеклу, или ногтями по пенопласту, или даже по воздушному шарику. Разумеется, я был самым неудачным партнером в поисках этого идиотского аксессуара, а воплощать «мечту идиота» я бы ни за какие коврижки не согласился, поэтому было решено на короткое время расстаться. Сверили часы — полдень. Встречу назначили через сорок минут у Церкви святого Дионисия на набережной — за двадцать минут до отхода нашего парома на материк.
Едва мы расстались, дождь кончился. Выглянуло солнце и неожиданно весело и ярко, словно от мрамора, отразилось от брусчатки, которой целиком была умощена центральная пешеходная улица. Весьма кстати умолкли громкоговорители. Лица людей вокруг просветлели, повсюду засверкали улыбки. Хмурый город преобразился на глазах.
Полчаса я бесцельно бродил по сверкающим после дождя улицам. Только теперь я почувствовал всю прелесть этого очаровавшего Аполлона и Артемиду уголка земли.
Легкий соленый ветерок носился вдоль домов с чистыми увитыми плющом стенами цвета чая с молоком. Сияющее голубизной весеннее небо над коралловыми черепичными крышами обещало приятное путешествие. Из порта доносились гудки теплоходов. Я вышел на набережную. У самого берега рыбаки готовили к отплытию небольшую яхту. На баке в окружении двух загорелых крепышей стоял седой моряк с пустым мундштуком в зубах, который он, видимо неосознанно, перекладывал из одного уголка рта в другой, когда выслушивал поочередно то одного, то другого товарища. Я повернул голову направо в сторону Звонницы святого Дионисия. Пора, иначе опоздаю. Перешагивая через швартовы причаленных суденышек, я зашагал к месту встречи.
Всё-таки я опоздал на пять минут. Моих друзей нигде не было видно. Я обошел небольшую площадь около входа в храм — результат нулевой. Прошло пять минут. Я начал нервничать, отошел к берегу и встал на парапет, при этом снял с себя толстовку. На мне осталась яркая оранжевая футболка — шансов не заметить меня у Димы и Ольги практически не было. Я был похож на потерявшегося голландского футболиста.
Следующий мой ход был логически обоснованным, и судьбоносным — я решил проверить, не ждут ли они меня у парома, до отхода которого оставалось пять минут. Не одеваясь, желая оставаться приметным, я поспешил в самое начало пирса, куда мимо меня пролетели последние опаздывающие автомобили.
Пассажиры уже заняли свои места, и завершалась погрузка машин на автомобильную палубу, когда я подошел к открытому чреву парома. С пассажирской палубы никто меня не окликал, значит, я зря сюда приперся — никто меня здесь не ждал. А ждали меня, возможно, в другом месте. Интересно только — в каком?
— Во сколько отходит паром? — спросил я у моряков, задраивавших двери пассажирского входа и готовящихся закрыть ворота грузовой палубы.
— Хм. Уже больше часа. Да всё! Отходим!
Я зашагал по пирсу обратно, двигаясь около воды с тем, чтобы мою гребанную футболку было видно со стороны берега. Когда я поравнялся с будкой кассы, на пирс жужжа вылетел одинокий «Ниссан». Я сгруппировался, чтобы как ковбой вскочить в него на ходу. Когда он поравнялся со мной, я так и сделал. Мне думается, что трюк был эффектным, а как это выглядело со стороны — черт его знает. Наверняка, нелепо, если учесть, что мы довольно глупо опаздывали. А виновным в этом, судя по искаженным лицам моих спутников, был я. Мы влетели на палубу, под неодобрительные возгласы судовой команды. В этот момент все мысли, все планы о «бегстве» с острова, лихорадочно построенные в моей голове, обратились в спокойное осознание того, что я прокололся во второй раз и получил не заслуженное звание раздолбая.
Судно набирало положенные ему 22 узла. Мы с Димой сидели в пластиковых креслах на корме верхней палубы, отхлебывая горячий чай, глядя, как удаляется от нас «Жемчужина Ионических островов», к которой как акварель по глянцевой бумаге стекались серые тучи. Для нас же по-прежнему светило солнце. Так уж получилось, что мы увели его у неунывающих островитян, привязав за невидимую ниточку к флагштоку, на котором развивался греческий стяг. Мы сидели под ним обнаженные по пояс и загорали, цинично пряча глаза за черными линзами очков.
В Килини мы не задержались — со свистом пролетели полсотни километров до аэродрома в Араксосе.
Это военный аэродром, который последние несколько лет используется для гражданских самолетов. Статус военно-гражданского, по всей видимости, этот аэропорт получил во время Олимпиады-2004, состоявшейся на земле Эллады, и как многие олимпийские объекты, сослуживших свою олимпийскую службу, в гражданских целях с тех пор почти не используется.
С другой стороны в туристических кулуарах этот порт всегда держат в уме создатели турпродукта, если планируют познакомить туристов с полуостровом и ближайшими к нему островами.
Мы вылезли из машины, потоптались около запертых стеклянных дверей административного здания, изобилующего олимпийской символикой, и решили сделать пару постановочных фото с идеей добавить красок в этот безжизненный пейзаж. Якобы я с сумками и рюкзаком выхожу из здания аэропорта, а меня встречает гостеприимная ликующая толпа. К сожалению, в кадр все эти люди не попали — камера неизвестного фотографа смогла захватить только даму с информационной табличкой в руке и автомобиль марки «Ниссан», вышеуказанной даме, по всей вероятности, принадлежащий.
До Патры (да простят меня любители укоренившегося названия города во множественном числе, но, как и Афины, «наши» Патры у греков имеют женский род) мы мчались по скоростному шоссе вдоль залива Патраикоса, останавливаясь периодически у шлагбаумов, чтобы заплатить несколько монет за комфортное передвижение. Остановились мы, лишь проехав мимо нового моста через залив, чтобы перекусить и справить свои нужды в придорожном фаст-фуде: что-то съели, что-то выпили и рванули в Афины.
По дороге Ольга развлекла нас забавной историей:
— Видите, тут по шоссе чуть ли не каждые пять километров камеры стоят. В принципе, можно притормаживать, когда видишь, что и перед тобой люди сбрасывают скорость. Многие знают, где камеры установлены. А если летишь в одиночестве, на скорости столб можно и не заметить. Тут случай был, когда один водила спохватился, что чересчур шустро ехал, так что он сделал? Это умник вернулся обратно, и по той же траектории промчался с той же скоростью! Зачем, спросите вы?
Мы с Димой недоуменно пожали плечами: «Да! Зачем?»
— Эх, вы! Всё очень просто. Он получил две(!) квитанции о нарушениях, совершенных на одном участке в течение нескольких минут! Это ли ни есть свидетельство неисправности системы видеонаблюдения? Насколько я помню, анализ видеозаписей дал тот же результат: «Видеозаписи идентичны, что в принципе невозможно». Человек был оправдан, штрафы отменены.
Два голоса слились в один:
— А он не русский?
Я снова оказался в Афинах, и снова проездом. Это удивило Ольгу.
— Это правда? Ты не шутишь?
— Правда. Я не раз приземлялся в Афинах, но меня стремглав увозили из города, чтобы я не смог увидеть его красот, законспектировать и выдать «на гора» читающей публике. Да, я не видел ни Парфенона, ни Акрополя, ни… э-э.. сходу не назову, что ещё у вас есть, ничего такого, чем любуются туристы, покупающие комбинированные туры «Экскурсионные Афины плюс пляжные острова». Да, я неуч, но хочу увидеть все экскурсионные прелести и надеюсь, что увижу.
— Расслабься, увидишь! — Дима положил мне руку на плечо. — А пока давайте остановимся у «Harley Davidson», посмотрим, что в Афине действительно есть хорошего.
В отличие от меня, Дима даже название столицы всегда произносил исключительно в женском роде. Как это делают греки.
В сумерках мы подъехали к Sea View Hotel в Глифаде. Глифада — удаленный от центра район Афин. В это время года здесь не шумно: ряд недорогих отелей, несколько стильных баров и ресторанов, трамвайная линия, крупные универмаги и бутики, есть своя церковь. В общем, Глифада была бы похожа на новый московский спальный район, если б не море рядом, которое, правда, городские власти отгородили от жилых кварталов трехметровым забором.
Ольга представила нас менеджеру за стойкой и, объявив о времени следующей встречи, уехала домой. Мы же начали привычную процедуру вручения сувениров. Пара виртуозных пасов и стойка администратора стала напоминать столик продавца «русской экзотики» на Старом Арбате. Не хватало только ушанок и прочей ерунды с советской атрибутикой. Менеджер, мужчина средних лет, принял подарки и, широко улыбаясь, вручил нам ключи от номера.
— Эвхаристо! Кала пасха! — поблагодарили мы его, заодно поздравив с наступающей пасхой, и поплелись в предназначенную для нас комнату очередного временного дома.
Через два часа мы, чистые и умытые, уже стояли внизу перед отелем в ожидании Ольги.
Было свежо, но не холодно. Едва мы потушили сигареты о чаши урн, украшавших парадный вход отеля, из темноты вырулил наш японский железный друг. Мы не спеша сели внутрь — торопиться было некуда: день окончен, осталось провести прощальный ужин. Первый раз за наше продолжительное путешествие Ольга позволила себя угостить, при условии, что ресторан она выберет сама. Мы согласились, и Ольга направила свой автомобиль на восток от Глифады, ещё дальше от центра, туда, куда не ступает нога туриста, где проводят вечера сами греки: шумными компаниями, семьями, в одиночестве.
Мы проезжали ряды таверн, но свет в них не горел. Мы не заметили ни одного открытого заведения. Однако пока мы ехали, количество людей на улице увеличивалось, и, в конце концов, мы вынуждены были остановиться перед огромной толпой, окружавших шествие с зажженными свечами в руках.
Пятница страстной недели! Из дверей всех храмов выходят красочные процессии «эпитафиос». Они сливаются в один мощный людской поток, который до самой ночи течёт по городским улицам мимо беспомощных автомобилей. Служители церкви торжественно шествуют с украшенной цветами плащаницей, со всех сторон окруженной людьми, воспевающими церковные гимны. Когда процессия будет возвращаться в храм, каждый из прихожан постарается пройти под священными носилками: греки верят, что этот обряд сохранит их здоровье в течение всего года.
Большинство греков весь этот день не едят, до вечера, до выноса плащаницы. Лишь приложившись к ней, они позволяют себе легкий ужин: одни, согласно традиции, едят лишь овощи, другие, как и на протяжении всего поста, балуют себя морепродуктами. Но мяса не ест никто.
Мы ещё в начале путешествия, недолго думая, причислили себя ко второй группе. Однако найти открытое рыбное заведение в этот вечер было трудно. Наконец, хоть и с трудом, мы отыскали таверну «Касарелос» недалеко от причала. Нас ожидал полный аншлаг. Мы прошли два зала — ни одного свободного места. Нам на помощь бросился официант — и в итоге свободный столик для нас был найден.
Едва мы заняли места, Ольга сообщила нам, что ей необходимо отлучиться — встретить в аэропорту сына.
— Вы заказывайте, я скоро буду.
— А что предпочитает мадам?
— На ваше усмотрение. Вы угощаете — вот и придумайте, — она поднялась, звякнув ключами от машины. — Буду минут через сорок.
Горячее нам подали через четверть часа. Ещё через полчаса вернулась Ольга. Блюда были ещё теплыми, но это было не важно. Ольга есть не хотела. Мы поднялись и вышли на свежий воздух. К таверне и без того многолюдной, со всех сторон подходили люди: семьи, шумные компании, деловые люди, одетые в строгие костюмы.
Я подошел к причалу и зачерпнул чистую морскую воду. Умылся, сон ненадолго отступил. Но соль стала разъедать кожу. Ольга протянула бутылку минералки.
— Поехали? — спросила Ольга, глядя на стекающие по моим щекам капли. Я заглянул в её лицо. Несомненно, она устала больше нас.
— Конечно. Едем!